Утопия советского детства

Я родилась в 1987 году,  в конце советской истории, и провела в Алматы самые формативные годы. В своих работах я не анализирую советскую идеологию, для меня это время связано с эмоциональным пространством детства, и его сюрреалистическим ощущением. Образ кролика олицетворяет мое ощущение утопии, в какой-то степени эскапизм, побег в место, оставшееся только в воспоминаниях. Через творчество я возвращаюсь в то состояние, когда ощущение жизни было намного сильнее, и чувство радости и грусти я переживала намного глубже. 

О чувстве дома

Весь сознательный возраст, я нахожусь в поисках дома. Много теплых воспоминаний связаны с Алма-Атой, здесь мой дом и родственники, но каждый раз я возвращаюсь уже в совсем другое место. Раньше каждый приезд угнетал меня навязчивым сравнением настоящего и прошлого, больших и маленьких изменений, которые произошли без меня. Однажды, когда я вернулась и увидела, что папа переставил полки книг, сразу начала расставлять все по памяти. 

Мой папа писатель Александр Кан в своих книгах пишет, что дом это не то, где ты живешь географически, это то к чему ты испытываешь страсть в жизни, для него домом стала литература. Возможно, эти поиски у нас что-то семейное, мой отец принадлежит к корейской диаспоре, его семья была выселена из Северной Кореи и рефлексия о том, что есть родина и как найти свое внутреннее ощущение дома, всегда была важной темой в наших с ним разговорах. 

Эмансипация и сексуальность 

Долгое время я была отрезана от ощущения сексуальности, или даже чувственного опыта, связанного с моим телом. Я училась в школе для девочек и в тот период я как будто находилась в пузыре, у меня не было ни с кем эмоционального контакта, в своих работах я пытаюсь возродить свою связь с чувственностью, компенсировать тот опыт, который был вытеснен в школьный период.
Я думаю, что сексуальность работает даже на таком более простом уровне как радость или французское понятие“jouissance”,  когда ты ощущаешь наслаждение от своего тела независимо от контакта с другими. Сексуальность в моих работах выраженная как фетиш, оргии зайцев, перформанс скатология,  во многом связаны с моим опытом погружения в среду радикального раскрепощения, в Лондоне и Париже я посещала клубы Либертин, и с разрешения участников секс-вечеринок проводила съемки, это был вдохновляющий опыт для меня, как для закрытого в себе человека, оказаться в такой среде было очень волнующе и одновременно тревожно. Я думаю, что прежде чем стремиться преодолевать социальные или политические границы, художнику нужно попробовать преодолеть свои внутренние и личные барьеры. 

Искусство как влюбленность

В моем творчестве большое значение имеет определенное состояние приятной встревоженности, легкой влюбленности. Мне не нравится тенденция логоцентризма в современном искусстве, все художники сегодня стремятся быть теоретиками, анализировать глобальные проблемы, и очень часто такие работы не предлагают нового взгляда, а лишь повторяют идеи исследователей из других областей. Любовь меня интересует в универсальном смысле, как иррациональная сила, выброс серотонина. Меня угнетает любовь в традиционном смысле как банальные отношения между мужчиной и женщиной, это чувство гораздо многограннее и сложнее сюжетов из песен и романтических фильмов. В этом есть, в том числе упрощение, объективизация, люди не должны строить отношения из какой-то нужды, боязни остаться в одиночестве, любовь это большое путешествие и открытие своих каналов к мировой энергии, кто-то называет это энергия ноль, другие открытие чакр, но есть то ясное и не замутненное сознание ребенка, которое мы так быстро утрачиваем ввиду влияния различных социальных институтов.

Écriture féminine

Я никогда не старалась вставить свое творчество в рамки какого-то дискурса, но тема феминизма волновала меня всегда, особенно течение 70-х Écriture féminine, которое сейчас возможно считается немного старомодным. Его лидерами были Джулиа Кристева, Иригарей и Элен Сиксус. Я изучала это направление, когда училась на филолога, и оно очень отличается от лобовых и даже пошлых американских феминисток, важным являются не только права женщин, но и исследование феминистического языка, телесности, того как литературный и визуальный язык отражают женственность как феномен. Мне не нравятся подходы радикального отказа от женственности, феминистки, которые принимают мужской образ, это напоминает какую-то мимикрию, попытку подражания. Однако, я как художница, переодически сталкиваюсь с объективизацией, работая в среде искусства. Раньше я наивно полагала, что харассмент это пережиток прошлого, особенно в среде галерейного бизнеса. Но один инцидент изменил мое мнение, галерист из Лос-Анджелеса без всякого уважения посылал мне очень непристойные сообщения, видимо опираясь на свои привилегии, моей реакцией было видео в котором, я подыграла его сексуальным фантазиям и использовала скриншоты нашей переписки.

YOUNGER HEART
2019

Ускользание от категории 

В моих работах много отсылок к квир культуре, но я всегда была против категоризации. Это критическое отношение к позиционированию своей идентичности также переросло в проект, когда я создала онлайн персонаж, отражающий актуальную проблематику в искусстве, желание выставиться везде и на любых условиях, в галерее за деньги, на улице или гараже. Обязательным критерием, конечно стало эксплуатация моей этнической идентичности, нарочитая экзотизация как популярный прием породил почти каламбурный, образ в котором я подавала заявки на выставки с повторяющейся формулировкой  i am a north korean lesbian artist. Это была ирония над ярлыками, которые использует артсистема, и которые так полюбили многие художники. Поэтому даже, если я отсылаю к квир эстетике, и это очень близкая для меня тема, я никогда не стану маркировать себя как квир-художник, следуя за трендами на политику идентичности.

Реальность пародии 

Свои пародийные видео я больше воспринимаю как терапию, музыка и хореография освобождают внутренние чувства, может быть вы плохо танцуете, изображаете и представляете себя поп-звездой и думаете, что это глупо, но эта практика помогает мне ощущать себя живой и раскрепощенной, это дает колоссальный всплеск энергии, даже если песня слишком попсовая, я думаю, что чем музыка вульгарнее, тем быстрее она освобождает энергию. Мне кажется, что это также отражает современную культуру, которая превратилась в пародию себя, 20 лет назад все исполнители очень серьезно и даже наивно относились к своему образу, сегодня же совсем немногие продолжают серьезно относиться к творчеству. все превратилось в игру, новые исполнители стали персонажами с большой долей самоиронии и вся культура в целом стала большим спектаклем и бесконечной пародией.